К юбилею А. Богданова

Интеллект Клуб

29.09.2003

К юбилею А. Богданова

В этом выпуске Интеллект-Клуба мы публикуем статью руководителя Научно-внедренческого центра "Интелтех", А.Б. Бахура, посвященную 130-летию со дня рождения А.А. Богданова.

* * *

Пока мы не вникнем мыслью, в то, что есть,
мы никогда не сможем принадлежать тому, что будет.

Слова Мартина Хайдеггера как нельзя лучше подходят к тому, о чем эта статья. В этом году мы отмечаем 130-летие со дня рождения А.А. Богданова (Малиновского). Почему вдруг эта, казалось бы, забытая, фигура все рельефнее выступает из прошлого и привлекает внимание все большего количества людей? А может быть то, что он в прошлом – это просто наши иллюзии? Может это мы по отношению к нему в прошлом, и только начинаем приближаться?

Тут уже возникает вопрос крупнее, – а вообще, то время, когда он жил – оно по отношению к нам в прошлом или в будущем? Чтобы не блуждать в формальных парадоксах типа "назад – в будущее", сошлемся на слова современника А.А. Богданова, человека, с которым его жизнь связана длительной эволюцией отношений – от высокой комплиментарности и сотрудничества, до невосприятия и расхождения. "История – это политика, обращенная в прошлое" – В.И. Ульянов (Ленин).

Время, бывшее настоящим для Богданова, было временем, когда произошло грандиозное по своим масштабам осознание комплекса проблем. Но только немногие ощущали и понимали, что весь этот комплекс проблем был порожден одной, более глубокой, – невозможностью дальнейшего движения истории на основе стихийных действий людей. А для этого необходимы новые формы устройства их жизни как индивидуальной, так и общественной. Решить эти задачи в то время было практически невозможно. От грандиозных усилий, затраченных на это остались только частичные решения. Но и их реализация весьма существенно изменила облик мира. Но нерешенность общей проблемы при этом осталась. И из этого мы не можем сделать иного вывода как то, что из того времени мы не сделали шаг в будущее, а оно для нас не стало прошлым.

Так значит необходимо вернуться к этому прошлому-будущему. И не как к фактологии, а как строю мысли и мироощущению людей, которые так и не стали нашей политикой.

И тогда мы увидим, что на рубеже XIX-XX веков на мир обрушился "девятый вал" открытий, откровений. Просто попытка перечисления даже самых-самых из них не может быть предметом статьи. Однако сейчас, с расстояния в один век, в них мы ясно видим новую ступень взгляда на мир, на человека, на его роль и отношение к миру. Это было время авангардизма в самом широком смысле, авангардизма, охватившего все до единой стороны мысли и деятельности людей, авангардизма, вылившегося в серию грандиозных экспериментов в науке, искусстве, технике, и, безусловно, социальных отношениях. Мы до сих пор не можем оценить глобальной степени единства этого авангардистского порыва, по привычке разделяя все на науку, искусство (сам термин авангардизм "приписан" к нему) и прочее, прочее, прочее. Мы забываем, что в основе любого разделения лежит более глубокая общность. С позиций этой глубокой общности отдельных проявлений требуется переоценка авангардизма периода начала ХХ века как феномена глобального исторического масштаба. И именно в России эта всеохватность авангардизма того времени проявилась наиболее полно. Различные его виды, "резонируя" друг с другом, сливались в общий поток устремления к преображению всего и вся. Россия, по выражению В.И. Ленина, была "беременна революцией".

А.А. Богданов был таким авангардистом и понимал это. Достаточно прочесть стихотворение "Марсиянин, заброшенный на Землю", которое выразительнее любых оценивающих слов передает его ощущения. В чем же состоял комплекс авангардных идей Александра Богданова, – идей, ради исполнения которых он действовал, которым посвятил свою жизнь?

Мы, наверное, никогда уже не поймем, с какого момента он пришел к тому, что есть общая для всех людей идея, которая, будучи осознанной, приведет к объединению, многократно умножающему их творческие созидательные силы. Несомненно, что она начала проявляться в нем в раннем возрасте (возможно, это связано со смертью братьев). Не мог человек такого склада ума (а его выдающиеся способности проявились рано) согласиться с бессилием перед фатальной прихотливостью случая. Ей должны были противостоять идея и воплощающий метод действия.

Этот внутренний протестный эмоциональный фон поддерживала и еще более возбуждала и атмосфера общественной жизни России, сложившаяся в конце XIX века. Правда, здесь движущим мотивом было уже бессилие индивидуального протеста перед ее застойностью и косностью. И несомненно, что именно тогда этот внутренний эмоциональный фон вылился у Богданова в осмысленные вопросы: как должно быть? как этого добиться? То энциклопедическое образование, основы которого он получил за годы обучения в Московском, а затем Харьковском университетах, пополняя его постоянной самостоятельной работой только усиливало стремление найти ответы на них.

Эти вопросы естественным образом привели гимназиста, а потом и студента Богданова в революционное движение. Он попал в среду русского политического авангардизма и быстро получил в ней признание, написав в 1897г. "Краткий курс экономической науки". 24-летний Богданов написал первый в России учебник по экономике, который был высоко оценен не только современниками. Он долгое время оставался одним из основных пособий (формально он переиздавался 14 раз, реально – гораздо больше).

В кругу русского политического авангардизма изначальный протестный эмоциональный настрой Богданова получил поддержку и был усилен. Но самое главное, активное участие в совместных действиях по созданию революционного движения, по объединению людей в борьбе за осознанные ими общие идеалы дало Богданову ощущение силы того, что он позже назвал целесообразным единством. И, наверное, именно тогда протестный эмоциональный настрой вылился в ту позитивную программу, которую он осознавал и проводил в жизнь.

Проходит несколько лет. Богданов уже член ЦК РСДРП, один из видных деятелей революции 1905-1907 гг. Накопленный им в весьма интенсивно шедшей организационной работе опыт давит. Он требует осмысления с позиций уже исполняемой им программы. Появляется "Эмпириомонизм" (1904 – 1906 гг.). Это глубокая философская работа. Богданов определяет, что предметом философии является "все содержание опыта". И, исходя из этого, решает задачу формирования монистической картины мира, многообразного человеческого опыта и целостной концепции его закономерностей. Идея этого единства является предпосылкой для созидательного объединения. Несомненно, его энциклопедическое образование и развитое ассоциативное мышление позволили увидеть в накопленным опыте практической организации революционного движения "работу" на ту же монистическую идею. Это обобщение было необходимо Богданову для следующего шага программы – разработки метода описания мира и действия в нем.

К этому периоду относится и его сближение с В.И. Ульяновым (Лениным), начавшееся с высокой оценки последним "Краткого курса экономической науки". Их объединяет многое. Для обоих характерен высокий уровень внутреннего протестного эмоционального настроя по отношению к окружающему устройству жизни, оба энциклопедически образованы, оба обладают мощным развитым интеллектом. Оба могут глубже, чем кто-либо из окружающих оценить ход мысли друг друга (отсюда любовь к взаимным шахматным поединкам). Наконец, оба – люди действия.

Но та программа, которую выполняет Богданов постепенно входит в противоречие с программой, которую реализует Ленин. И это противоречие становится все более и более очевидным для обоих и, наконец, приводит к открытому разрыву.

Основную идею своей программы Богданов публикует в романе-утопии "Красная звезда" (1907г.). Это идея строительства, а не борьбы за власть, – идея совместной коллективной работы, созидающей как окружающий мир, так и внутренний мир человека. Для утопической марсианской цивилизации в романе – это борьба с обезвоживанием планеты, созидание ее как общего дома. В своем следующем романе – "Инженер Мэнни" (1912 г.) Богданов назовет научный и инженерный метод такого строительства – тектология.

Программа Ленина сформулирована как поиск "слабейшего звена в цепи империализма", его разрушении для расчистки места. Для Ленина ведущими были идеи классовой и групповой борьбы, а не идеи общности всех людей ("прежде, чем объединяться, надо размежеваться"). Для него важнее всего не упустить исторический шанс начать реализовывать изменения в социальном устройстве мира. В этом начали проявляться авантюрные моменты, и в действиях Ленина все сильнее начал проступать прагматизм.

Эта разница, по своей сути взаимодополняющая, могла стать основой для глубокого сотрудничества. В их расхождении олицетворено очень глубокое противоречие, не разрешенное по сей день ни в России, ни в мире.

В любом предпринимаемом нами действии наша роль в направлении событий не очень велика. Нам предоставляется шанс. И он может появиться даже тогда, когда мы не чувствуем себя готовыми им воспользоваться. И возникают вопросы: не преступно ли то разрушение, которое сопровождает неподготовленные авантюрные действия и не стоит ли терпеливо ждать и готовиться к следующему разу? а будет ли он в будущем, и не преступно ли было не ухватиться за предоставленный шанс, пусть даже с диким перенапряжением сил?

Носителями этих вопросов являются люди. И ответы на них становятся цензовыми – по отношению к этим ответам возникает комплиментарность, симпатия инвертируется в антипатию. Эти ответы становятся мотивами к объединению и разъединению, доходящему до антагонизма.

И те же самые мотивы мы можем проследить в расхождении Богданова с представителями русской философской школы – также выдающегося явления авангардизма того времени. Задумаемся. Идея монизма – это проявление той же идеи единого Бога. Тектология – это разработка идеи соборности. Да, и в монизме, и в тектологии мы видим "приземление" чистой идеи. Но видим и метод. Вот здесь можно искать корень расхождений с представителями русской философской школы. Для них характерна боязнь действия. Для них характерно ожидание такого момента, когда сложатся абсолютно все предпосылки. И эта позиция настолько радикальна, что не воспринимается никакое отступление от нее. И уже метод строительства, подготовки предпосылок представляется им недопустимым насилием.

И мы понимаем, что правды нет ни на одной стороне, – ни на стороне Ленина, ни на стороне Богданова, ни на стороне русской философской школы. Но и середины нет. Есть "сплав" этих разниц (а разное – это проявление более глубокого единства). Но как его "варить" мы не знаем. Пожалуй, единственное, что уже стало ясно, так это то, что формулировку извечного российского вопроса надо уточнять. В единый вопрос должны "сплавиться" два: что делать? и как делать? Неосознанность их неразрывности такова, что у нас нет языковых средств для такой формулировки.

Вот и в жизни и Богданов, и Ленин, не имея разницы в ответе на "что делать?", все больше расходились по тому "как делать?". Каждый стал исполнять свою программу по отдельности. И это расхождение двух выдающихся людей, у которых была масса предпосылок для работы во имя единой идеи, обусловило многочисленные трагические последствия в дальнейшем ходе событий не только в России, но и во всем мире, проявляясь и в наше время, порождая одну критическую ситуацию за другой.

Итак, годы кульминации сотрудничества стали для А.А. Богданова и В.И. Ленина началом разрыва. После событий революции 1905-1907 гг. оба в эмиграции. Оба продолжают организационную работу как члены ЦК РСДРП, оба занимаются теоретическими исследованиями, оба ведут занятия в партийных школах (Ленин – в пригороде Парижа в Лонжюмо, Богданов – на Капри и в Болонье). Но уже их программная разница становится заметной (это видно хотя бы по характеру организации занятий школ). В итоге вокруг Богданова формируется фракция, что приводит к снятию его со всех постов и выведению в начале 1910 г. из ЦК РСДРП.

Теперь А.А. Богданов отставлен от организационной работы в РСДРП. Он ведет теоретическую деятельность: редактирует полный перевод на русский язык "Капитала", пишет первый том "Курса политической экономии"

В эти годы Богданов начинает работу по изложению своего метода описания мира и действий по его преобразованию. Эта работа известна как "Тектология (Всеобщая организационная наука)". Первые два тома вышли в 1913-1917 гг., третий – в 1922 г. Это исследование настолько вышло за круг привычных парадигмальных взглядов связанных с дифференциацией знаний, что по сей день не является востребованным. Энциклопедичность Богданова, способность к глубоким ассоциациям позволили ему за многообразием явлений в природе, в жизни людей, в обществе увидеть такую степень единства, что полученные им обобщения и методические разработки являются инструментом, который и по сей день не воспринят широким кругом ученых и инженеров. Более того, продолжающееся в наше время углубление дифференциации областей науки и их обособление представляют собой отступление от тех достижений, которые проявились на волне авангардизма рубежа XIX – XX веков.

О "размере" "Тектологии" можно судить по следующим сравнениям.

А. Эйнштейн очень много и целеустремленно работал над проблемой единой теории поля. Задачу ее создания он не решил. Но если мы вдумаемся, то, в сущности, речь идет о том же, что разрабатывал А.А. Богданов – о проблеме создания единого универсального метода описания мира (правда, в отличие от Богданова Эйнштейн не ставил задачу действия). И причины того, что Эйнштейн (а он был ярким представителем той же глобальной авангардной волны) не реализовал эту свою мечту, достаточно очевидны. Он не вышел за рамки предшествовавшей парадигмы в достаточной мере. Он не развил мировоззренческую основу для своих рассуждений в той мере, в которой это было бы необходимо для решения проблемы. Он ограничил себя рамками естественнонаучных явлений и тем самым принципиально сузил круг наблюдений и обобщений. Наконец, он не был инженером, а Богданова мы с полным правом можем назвать выдающимся инженером.

Другое, напрашивающееся, сравнение состоит в том, что в то же время закладывались теоретические основы менеджмента (А. Файоль свою основную работу написал в 1916 г.). И если мы текстуально сравним его "Основные черты промышленной администрации – предвидение, организация, распорядительство, координирование, контроль" и "Тектологию", то не можем не увидеть, что и у Файоля проглядывают те же монистические и организационные мотивы. И он разрабатывал вопрос совместного созидательного труда во имя осознанной целесообразности. Но когда доходит до методической разработки, то разница впечатляюща. Масштаб охвата опыта – несопоставим ("все содержание опыта" у Богданова и опыт управления несколькими предприятиями у Файоля). Соответственно несопоставимы и полученные методические результаты.

Здесь возможно возражение – модель Ф. Тейлора – А. Файоля – Г. Эмерсона – это практика современного менеджмента. Где практика модели Богданова? Задавая такой вопрос, мы выступаем в роли того, кто "слона не приметил". Будучи на порядки более обобщенной, методология Богданова включает в себя все существенные особенности модели Тейлора – Файоля – Эмерсона. И, соответственно обобщает их практику. Но принципиально более широкий охват опыта и более масштабные задачи, метод решения которых искал Богданов, позволяют описывать практику, для которой модель Тейлора – Файоля – Эмерсона недостаточна.

Для нас, да и для всего мира "Тектология" важна еще и тем, что раскрывает глубокие особенности российской ментальности. Она является осмыслением отечественного опыта организации и управления, причем изложенным в контексте универсальной методологии. Мы пренебрежительно относимся к нему, считаем, что у нас беспорядок и бестолковщина. Но собирать в XIII веке с Москвы и поддерживать в единстве Россию, а затем 300 лет Российскую империю было бы невозможно без высокой культуры управления. Характерно то, что первая в мире книга по кибернетике появилась в России (Б. Трентовский, проф. С-Пб. университета, 1843 г.). Характерно и ее название – "Отношение философии к кибернетике как искусству управления народом".

Именно понимание этих особенностей национальной ментальности в контексте универсального организационного метода позволяет увидеть, как проявилась эта высокой организационная и управленческая культура в ряде глобальных реализованных проектов. Это служба переливания крови, организационные основы которой закладывались под личным руководством А.А. Богданова. Это Единая энергосистема России. Отметим, что аналогичный проект, осуществленный США за менее короткую историю имел уже три системных кризиса. Российский вариант, даже, несмотря на войну, хозяйственный кризис 90-х годов ХХ века – нет.

В конце концов, о глубокой национальной ментальности "Тектологии" говорит тот факт, что это, по сущности, инженерная разработка идеи соборности – одной из ключевых идей русской философской школы.

Итак, в период 1910-1917 гг. Богданов отставлен от активной организационной работы. Он ведет исследовательскую и писательскую деятельность ("Тектология", "Курс политической экономии", "Инженер Мэнни"). Начинается Первая мировая война. В 1915 г. Богданов призывается в действующую армию и служит полковым врачом (позже необходимость осмысления и внедрения этого практического опыта станет одним из мотивов организации Института переливания крови).

К приходу к власти большевиков в октябре 1917г. отношение у Богданова (а он член РСДРП), видимо, двойственное. С одной стороны – это шаг, который необходим, это действие, реализующее провозглашенную попытку строить то общество, о котором он мечтал. С другой стороны Богданов прекрасно понимал степень неподготовленности этого шага, его авантюрный характер. Но кто вообще мог в тот момент сказать, что важнее – не упустить исторический шанс начать или продолжать готовить предпосылки? И не окажется ли вся подготовка бесплодной в результате упущенного шанса? Исторический шаг сделан. И Богданов, как человек действия, не мог остаться в стороне, зная, что без программы строительства шанс будет утерян. И он принимается за ее реализацию.

Богданов отвергает приглашения на руководящие посты в партийные и государственные органы (его организаторские способности все хорошо знают, и за годы отставки он не растерял свой авторитет). Но он становится одним из организаторов Социалистической (позже – Коммунистической) академии, членом ее Президиума (1918-1926 гг.). Он активно участвует в создании и работе Пролеткульта. Очевидна линия его действия. Работу по общественному строительству надо готовить. Нужна массовая подготовка профессиональных кадров. Соцакадемия и Пролеткульт становятся для Богданова инструментами для реализации этого шага программы. Это получались уникальные образовательные учреждения. Соцакадемия была первым в мире высшим учебным заведением по подготовке тех, кого мы сегодня называем менеджерами. Причем получение специально необходимых знаний в рамках Соцакадемии дополнялось и расширялось просветительской работой Пролеткульта (история этой организации нуждается в тщательном изучении). Это была подготовка не узкопрофильных функционеров, а организаторов именно в богдановском понимании - по сей день нет учебных заведений, которые бы таким образом подошли к программе образования подобных специалистов. Это была попытка организационного строительства, строительства, основанного на стремлении осознанного противодействие той социальной стихии, которая бушевала в стране в 1918 году. Противодействия не путем подавления, а путем опоры на "роившиеся зародыши смутных идей" в людях и укрепления этой опоры. Это была попытка создания ассоциации единомышленников, которые осознанно поняли бы идею организационного строительства и следовали ей. Но это был и вызов – попытка проведения своей линии оказания влияния на политику через культуру, это была оппозиция. Мы можем представить, каков мог стать уровень выпускников этих учебных заведений, если одним из возглавивших это был А.А. Богданов с его способностями ученого и организатора и авторитетом революционера. Да и общий уровень культуры преподавания в России был в те времена достаточно высок.

Достаточно было нескольких лет, чтобы эти выпускники Соцакадемии могли стать реальной политической силой, а Пролеткульт ядром их политической консолидации. И это было быстро осознано Лениным. Пролеткульт был разгромлен. Расхождение Богданова и Ленина нарастало. В 1923 г. Богданов был подвергнут недолгому заключению.

После освобождения он по-прежнему отвергает все предложения о работе в партийном и государственном аппарате. Но и не может сидеть без дела.

В этой ситуации выход для его деятельной натуры, постоянно искавшей возможности делать несделанное, неопробованное появился в виде проекта Института переливания крови. Идеи об использовании свойств крови появились у него давно (например, уже в романе "Красная звезда"). Очевидно, что сильнейший толчок к их развитию дала его практика полкового врача в период Первой мировой войны.

Ему удалось обосновать насущность проблемы и в 1926г. Институт был создан. Безусловно, для А.А. Богданова его создание стало шагом не только к решению очевидно насущных задач (разработке аспектов самой операции переливания, организации службы переливания крови), но и возможностью шага в неизвестное. Он принципиально расширил рамки задач, решаемых созданным им институтом. А.А. Богданова не могла устроить атмосфера чисто прикладной работы. Во всех своих результатах он всегда видел проявления своей всеохватывающей "монистической" организационной идеи и следовал ее раскрытию и постановке на службу людям. Так в переливании крови А.А. Богданов видит основу возможного воздействия на психическую сферу и эндокринный аппарат человека. Он ищет пути омоложения организма в обменных переливаниях, считая, что кровь не одинакова в разных возрастных периодах. В развитии этих взглядов он вышел за рамки очевидного даже в наше время. В самой идее переливания крови он видел в первую очередь пути изменения людей, достижения их готовности к более совершенным формам взаимодействия. Не исключено, что он стал прообразом доктора Сальватора для Александра Беляева ("Человек-амфибия").

Институт переливания крови стал для Богданова полигоном, где он мог продолжать разрабатывать и испытывать свою организационную идею, искать пути ее созидательного соприкосновения с людьми. И здесь ему важно было лично соприкоснуться с тем проявлением, которое исследовал. А.А. Богданову были важны личные ощущения, только они могли породить новое в размышлениях. И это обусловило его стремление к постановке опытов на себе. Один из таких опытов закончился трагически.

Возвращаясь к вопросам, с которых началась эта статья, мы видим, что в наше время все рельефнее проступает не просто фигура А.А. Богданова как гениального ученого, инженера. Мы замечаем, что даже к более известным фигурам того авангардного времени интерес, как минимум, не убывает и по сей день. А значит, все острее и рельефнее выступают проблемы, остро проявившиеся в то время. Мы начинаем замечать, что вновь пытаемся решать те же задачи, но не проделав уже указанного пути размышлений и не поняв тех грандиозных удач и неудач, которые постигли этих людей. Прогрессистский снобизм в отношении прошлого не позволяет нам заметить, что мы используем только самые легкодоступные из достижений того времени. И что не менее симптоматично, используем по отдельности, не замечая связи этого с нарастающими дисфункциями в жизни планеты. А это значит, что мы не поняли неразделимого единства достижений того времени. А значит для нас оно пока – будущее.

В этом году, в связи с юбилеем Международным институтом А.А. Богданова переиздан ряд основных работ, в первую очередь "Тектология" и "Эмпириомонизм".

Издания:

1. Тектология (Всеобщая организационная наука) – М.: Финансы, 2003. Тираж – 3000 экз.

2. Эмпириомонизм – М.: Республика, 2003. Тираж – 2000 экз.

А.Б. Бахур
Научно-внедренческий центр "Интелтех"
www.SIC-Inteltech.ru.

* * *

До встречи.

Александр Барышников
Обратная связь

Другие публикации